Рыбаков Вячеслав - Очаг На Башне 3
НА ЧУЖОМ ПИРУ, С НЕПРЕОБОРИМОЙ СВОБОДОЙ
ВЯЧЕСЛАВ МИХАЙЛОВИЧ РЫБАКОВ
ОЧАГ НА БАШНЕ #3
Последняя часть трилогии "Очаг на башне" – "Человек напротив". Как всегда,
хочется отметить вклад издательства "АСТ" в оформление и в название (изданная
книга озаглавлена просто "На чужом пиру", а на обложке на фоне стартующего
шаттла изображен некий молодец, пораженными непонятным недугом глазами
вглядывающийся в туманную даль).
Государь рассмеялся:
– Людей талантливых всегда достаточно. Помнишь ли ты время, когда их не
было? Талант – всего лишь орудие, которое нужно уметь применять. А посему я и
стараюсь привлекать к себе на службу способных людей. Ну, а коли не проявляют
они своих талантов – и нечего им на свете жить! Если не казнить, то что
прикажешь с ними делать?
Бань Гу
Пьяной валяется ограблен на улице, а никто не помилует… Проспались, бедные,
с похмелья, ано и самим себе сором: борода и ус в блевотине, а от гузна весь и
до ног в говнех.
Санкт-Петербург
1999
Протопоп Аввакум
Пролог. И я поплыл
Они помирились. Они вновь стали вместе. Я думал, это просто счастье, а это
оказалась – судьба.
Я не сразу понял. Поначалу… долго… попросту млел оттого, что у меня теперь
семья. Не только мама – в любви и надрыве, и всегда с закушенной губой; а семья.
Мужчина и женщина, родные тебе, рядом с тобой, и любящие друг друга. Смотришь на
них изо дня в день, топчешься бок о бок, и потихоньку понимаешь, как надо жить.
Тогда уже и не столь важно, что тебя – они тоже любят.
Когда тебе двадцать лет, то, что родители любят тебя, воспринимается как
некий само собой разумеющийся и явно второстепенный довесок к главному, сиречь к
собственной персоне и глубокомысленным размышлениям о ней. Приятный туман,
дурман. Иллюзия вседозволенности. Адаптируешься к сверстникам, к миру вокруг, а
к любящим родителям можно не адаптироваться – они вне формирующей среды, для них
какой угодно сойдешь.
Но основной микроэлемент, на котором растет и зреет душа, постепенно
приобретая способность стать человеческой – то, что родители любят ДРУГ ДРУГА.
Только от их огня можно зажечься умением любить самому.
Наверное, именно за это – и я их полюбил. Уже не как ребенок, а как
взрослый, прошедший… многое.
То есть, конечно, нельзя сказать: «за это». Любят не за что-то; за что-то
конкретное полюбить невозможно, любовь – не оценка по поведению и не кубок на
чемпионате. Брак может стать оценкой или кубком, даже удачный брак может стать
оценкой или кубком; любовь – нет. Но можно сказать хотя бы «поэтому»? Или
приверженцы разухабистой свободы, снабженные широко трактуемой и оттого донельзя
удобной фразой «поскольку ветру и орлу…», сочтут, что даже простая констатация
причинности унижает человеческое достоинство и ограничивает полнокровное
волеизъявление да страстеизлияние? Не властны мы, дескать, в самих себе – и
отвали, моя черешня. Я миленка полюбила, А наутро разлюбила. Почему да почему?
Похмелюсь – тады пойму…
Но в таком случае уж простите, мне плевать. Поэтому. Вот ПОЭТОМУ и я их так
полюбил.
Конечно, вначале пришлось тяжеловато. Можно интегрально боготворить и при
всем том что ни день лезть на стенку из-за мелочей. Притирка.
Меня и то порой скручивало; нервишки после грозненской бойни и урус-
мартановских зинданов, мягко говоря, оставляли желать лучшего. А уж как
срывалась мама, привыкшая к беспощадно пустой свободе, к иступленному
одиночеству наготове к бою, будто она единственный страж золотого запаса страны,
и к стражу этому кой уж год не п
