Рудный Владимир - Дети Капитана Гранина
Владимир Рудный
Дети капитана Гранина
Маленькая повесть
В тяжкий 1941 год, когда битва с фашистами шла уже под Москвой и Ленинград
был зажат кольцом блокады, далеко на Балтике твердо стоял на Гангуте
героический гарнизон. Матросы, воины и романтики, нашли где-то большой ключ от
крепостных ворот и повесили его на сосне над скалой, возле боевого поста. Так
и было: ключ от входа в Финский залив был в руках гангутцев и они не
пропустили фашистскую эскадру к Ленинграду.
Эта маленькая повесть "Дети капитана Гранина" написана автором на основе
его романа "Гангутцы", посвященного славной балтийской эпопее.
Cтаи птиц в поисках гнездовья кружили над куполом кронштадтского собора.
Звонко лопался в гавани апрельский лед. Ночью ветер нес с моря грохот -
рушились, сталкиваясь, торосы. Ветер гнал лед в гавань, там маячили черные
ледокольные буксиры. Они пробивали во льдах весенние тропы, радужно сверкающие
мазутом. За тропами с кораблей и причалов следили сотни глаз. Весна. В море, в
дальнее плавание!
У причалов грузились первые транспорты, уходящие в устье Финского залива к
полуострову Ханко, известному со времен Петра как Гангут. Скрытые брезентом
стояли на палубах посыльные катера. Краны переносили с берега мощные
дальнобойные орудия.
На Большой кронштадтский рейд вышел широкогрудый "Ермак". Ему вести сквозь
льды караван. Транспорты строились за ледоколом строгой кильватерной колонной
- каравану угрожали мины.
Замыкающим шел буксир "КП-12", что значило: "Кронштадтский порт N 12".
Буксир нещадно дымил, на транспортах зло шутили: "Эй вы, мореходы, за дым
получаете - с тонны или с кубометра?"
Команда буксира была вольнонаемной. Помимо капитана, боцмана, рулевых,
кочегаров, в нее недавно попал и юнга.
В середине марта сорокового года рулевой буксира Василий Иванович Шустров
возвращался по льду залива на розвальнях из Ораниенбаума в Кронштадт. В пути
подсел паренек, рослый, лет шестнадцати, в коричневом тулупчике и черной
ушанке, нахлобученной по самую переносицу.
- Намаялся, пешеход, - пробурчал в обледеневшие усы Шустров и потеснился.
Он отметил туго набитый заплечный мешок паренька и подумал: "К отцу небось с
гостинцами".
Своих детей у Шустрова не было.
У контрольно-пропускного пункта, куда в навигацию приходили рейсовые
катера, ждали грузовики, сани, пассажиры соскакивали на лед и шли к берегу,
доставая кто паспорт с кронштадтской пропиской, кто воинский документ, кто
пропуск в пограничную зону.
Паренек оказался впереди Шустрова, он предъявил единственный документ -
табель ученика восьмого класса ленинградской школы Алексея Горденко. В табеле
лежали старенькая фотография моряка, лента от бескозырки с надписью "Сильный"
и клок газеты с заметкой, обведенной красным карандашом.
Пограничник повертел необычные документы, прочел вслух заголовок заметки:
- "Подвиг Константина Горденко - мичмана с эсминца "Сильный", - и спросил
насмешливо: - И куда же вы следуете?
- В кронштадтский экипаж. На действующий флот.
- На действующий? Чудак человек. Война же кончилась.
- Как кончилась? - Алеша настолько огорчился, что все вокруг рассмеялись.
- Так и кончилась. Сегодня в двенадцать ноль-ноль. А ты - школу бросил и
на войну опоздал. Как тебя мать отпустила?
- Мать на Украине, у деда. Я у тетки живу.
- Вот и вернем к тетке. К отцу, что ли, идешь?
- Нет у меня отца. В десанте погиб.
- Пройди туда, - показал пограничник. - Освобожусь, займемся.
Алеша побрел в караулку, а Шустров, показав удостоверение, медленно