Руднев Вадим - Морфология Реальности
Вадим Руднев
Морфология реальности
Посвящается Тане
Секрет, Элиза, не в умении держать себя хорошо или плохо вообще как бы
то ни было, а в умении держать себя со всеми одинаково.
Бернард Шоу. Пигмалион.
Мне кажется, что в истории про Генри Хиггинса и Элизу Дулитл,
написанной незадолго до первой мировой войны и служащей своеобразным
прологом ко всему тому, что будет сказано ниже, было впервые заявлено на
весь мир, что реальность опосредована человеческим языком, а мир вокруг
человека таков, каким его язык выражает. И что, в сущности, человек есть то,
что и как он говорит. Если бы вы знали, - признается Хиггинс собственной
матери, - как это интересно, - взять человека и, научив его говорить иначе,
чем он говорил до сих пор, сделать из него совершенно другое, новое существо
. Да, мы знаем, что это действительно очень интересно. Кажется, все столетие
только этим и занимались. В пьесе Шоу мне кажется наиболее примечательным
тот оптимизм, с которым европейская культура в лице профессора Хиггинса
вступает в новую, лингвистически-философскую стадию своего развития:
перегородки между людьми и классами - языковые: надо найти общий язык - и
тогда они исчезнут. Но вот прошло полвека, и оказалось, что языка - слишком
много, что им фактически все и исчерпывается, и, отказавшись от языка,
человек просто погибает. Это, если угодно, эпилог нашей истории, или ее
Пролог на небесах. Я говорю о Постороннем Камю, герой которого попытался
опровергнуть закон Хиггинса и вести себя так, как будто язык - это нечто
вспомогательное. Это стремление прорваться сквозь язык, нежелание находить
общий язык, кажется столь вопиющим, что именно оно и рассматривается судьями
этого героя как чудовищная жестокость и бесчеловечность. Постороннего
приговаривают к смерти, но, в сущности, он мертв уже в самом начале истории,
так как он почти отказывался от семиотического понимания того, что
происходит вокруг: ему все равно - наиболее частый его ответ на все вопросы
(о понятии все равно см. подробнее [1]).
В основу этой статьи положено прагматическое понимание дихотомии текст
- реальность (подробно см. [2]), которое в двух словах сводится к
следующему. Понятия текст и реальность не имеют онтологического статуса, они
прагматически обусловлены. Один и тот же объект может быть рассмотрен и как
текст, и как реальность в зависимости, во-первых, от того, в состоянии ли мы
воспринять объект как знак (то есть, в сущности, понятно ли нам его
значение), и, во-вторых, хотим ли мы воспринять его как знак. Это зависит от
обстоятельств и от нашей доброй воли, во всяком случае, это проблема нашего
выбора (см. об этом [3]). И вот мы выбираем знаковый аспект реальности,
совершенно, впрочем, не настаивая, что этот аспект единственный. Но для нас
он, пожалуй, и единственный, так как он нам интереснее всего.
Прежде всего, реальность для нас - это слово, и мы будем стараться
понять значение этого слова (скорее, именно так, во всяком случае, - не
стараться понять, что такое реальность). Поэтому надо выяснить вначале, как
употребляют это слово, и постараться отграничить наше понимание от других.
Реальность в самом общем смысле - это, по-видимому, нечто, что
противоположно вымыслу или фантазии. Кажется, что для многих людей именно
такое понимание этого противопоставления будет наиболее фундаментальным. То
есть для человека почему-то важно и то, что есть на самом деле, и то, что
вымышлено или нафантазировано: может быть, это необходимо для того, чтобы
отте
